Она обернулась у двери и посмотрела ему прямо в глаза — очень серьезно.

— Бабочки живут летом, и они не думают о том, что будет зимой, — сказала она. — Откуда вы знаете, что нужно мне?

— Да вы наверняка сами этого не знаете, — опять не удержался он. Это было почти грубо — она его здорово выбивала из колеи. Почему еще не послала? Елки, что он делает, она же дочь короля… Ну и пусть. Зато честно.

Она некоторое время молчала, глядя на него, потом сказала:

— Мне очень жаль вашу семью, Сергей…

Он медленно поднялся с дивана — кровь отлила от лица…

— …Вашу жену Лену и дочек — Сашу с Машей. Простите, что напоминаю. Я не смогу заменить вам Лену. Но могу постараться дополнить.

Он остолбенело смотрел на нее, в голове — ни одной мысли.

— У меня тоже была дочь, — продолжала она, отведя глаза. — И был муж. Раньше. Вы ведь знаете это.

Сергей закрыл глаза. Девушка с растрепанными волосами рвется из круга молчаливых гвардейцев: «Рада… Маленькая моя…»

— Мы были с вами в Эргане, Сергей. Вы ведь знаете, что это означает?

Сергей молчал.

— До завтра. Спокойного сна. — Она открыла дверь.

Он молчал — он не мог ничего сказать. Потому что вдруг понял, кто она. И понял, что всегда это знал — с той венчальной ночи под звездами, но считал каким-то наваждением. Она не притворялась и не показывала себя с лучшей стороны, как стараются обычно все. Она просто такой была. Стиснув зубы, больная поднималась по косогору. Успокаивала, что ей лучше, у костра. Сломя голову принеслась в столицу, не надо говорить, за кем. И терпела то, что он почти заставил ее, принцессу, упрашивать его. Женщина. Из тех, которые делают в семье счастье, а не ждут его от мужа. Из тех, которые с большой буквы.

— Эния… — Он не узнал своего голоса.

Она обернулась в дверях.

— …простите меня. Я кретин.

Она очень тепло улыбнулась:

— Я постараюсь тебя вылечить, — и мягко закрыла дверь.

Глава 14

— Эния!!! — Илламия чуть не сбила ее с ног. — Мне такое наговорили! Что тебя чуть не утопили, что тебя чуть не съел паук и что ты наконец его нашла! Что из этого правда? Бог мой, что это на тебе?

— Лами… — Эния улыбалась и покорно ждала, пока сестра ощупывала ее руки и ноги, выискивая переломы, и цокала языком на платье. — Ты где была?

— В Горване. На этом договоре, о плотине… — Илламия закончила осмотр и повлекла ее по лестнице. — Ну рассказывай. Что случилось? И где он?

— Куда ты меня тащишь? — Эния почти бежала за сестрой.

— Одну минутку! Чуть-чуть в сторонку… — Илламия оглянулась на караульную двойку гвардейцев в коридоре. — Где никто ничего не услышит.

— Лами… — взмолилась Эния. — Пожалей меня! Я столько пережила и так устала. А мне еще писать отчет совету.

— Завтра напишешь! Не лопнут, подождут. Я тебя отнесу потом в кровать! Ты что, я не доживу до утра — столько случилось!

Эния покорно вздохнула, быстро перебирая ногами, — Лами не сокрушить штормами, не то что вздохами…

Она усадила ее на широкий подоконник за каким-то изваянием на лестнице и сама пристроилась рядом:

— Ну давай! Рассказывай.

— Что рассказывать?

— Где он?

— В гостевой части.

— Так. Еще не разделся?

— Лами. — Эния умоляюще посмотрела на сестру. — Не трожь его сегодня, ладно? Пусть человек отдохнет!

— Говорят, что он этого паука убил с одного удара! Р-раз — у того и лапы кверху!

Эния промолчала. Что-то дрогнуло внутри — перед глазами встали голодные плотоядные глаза и растопыренные ноги и ветер ненависти, продувающий насквозь… И пригнувшаяся спина человека, приближающегося к этим глазам с зажатым в руке клинком…

— Эния! — Илламия трясла ее за плечо, потом порывисто обняла. — Прости, сестричка. Тебе столько пришлось пережить…

— Лами… — Эния всхлипнула и потерла глаза. — Можно я пойду к себе?

— Конечно. Пойдем, я тебя провожу. — Сестра обняла ее за плечи и повела вниз.

— Лами… За Шариданом, на мосту через Гураю, нас ждал маркиз. — Неожиданно у нее из глаз потоком хлынули слезы — сказывалось нервное перенапряжение. — Все погибли, а я упала в воду…

— Бедная моя…

— Я его не узнала. Но сердце просто кричало об этом…

— Ничего…

— А потом он внезапно оказался впереди. — Она всхлипывала, не успевая вытирать непослушные слезы. — Когда это чудище почти прыгнуло на меня…

— Солнышко мое. Поплачь, это полезно. — Илламия обернулась, бросив гневный взгляд на гвардейцев в конце коридора. Те сразу сотворили каменные лица.

— Ладно, надо успокоиться. — Эния остановилась и начала вытирать глаза. — Ты видела, что было в амфитеатре?

— Я туда не поехала, побоялась… Там сейчас все.

— Ужас, Лами, началась паника…

— Я знаю. Все предупреждали отца… Но отец никогда никого не слушает.

Они опять двинулись по коридору, потом повернули в другой — покои обеих принцесс были в другой части здания. За окнами уже заметно потемнело. На широкой мраморной лестнице щелкнула шпорами другая двойка гвардейцев, чуть дальше прошел сменный караул. За поворотом мелькнуло озабоченное лицо какой-то камер-фрау, на другой стороне удалялись, зажигая светильники, двое лакеев. Во дворце на этот раз было удивительно пусто.

— Ты меня прости, Эни, я знаю, что не то говорю, но все-таки. — Илламия выхватила из стоявших для интерьера доспехов длинный меч — длинная дуга со свистом рассекла воздух. И воображаемого противника. — Я бы так хотела, чтобы меня когда-нибудь кто-то спас. А лучше не кто-то… — Клинок опять свистнул, видимо, отделяя злому врагу голову. — Я тебе завидую.

Эния оглянулась — коридор был пуст. От Илламии можно всего ожидать, она никогда не стеснялась.

— Не все так просто.

— Отец против?

— Не отец…

С грохотом полетели, распадаясь на отдельные составные части, доспехи — шлем с открытым забралом застучал вниз по лестнице. В конце коридора осторожно выглянули две головы — Илламия погрозила им кулаком. Головы мгновенно спрятались.

— Гвардейцы тебя любят, — улыбнулась Эния.

— Подожди, я что-то не поняла… — Илламия поставила меч к стене и уперла руки в бока. — Он что, против?

— Не знаю я, Лами, все очень сложно. Пойдем, а? — Эния переступила через валявшийся нагрудник — сестра двинулась следом. — Не трогай его сейчас…

— Что значит не трогай? Он что, слепой? Да из-за тебя пол-Шеола готовы развестись со своими женами!

— Не в этом дело, Лами. Он считает себя недостойным меня…

— Так это же хорошо! Так надоели эти самолюбивые, расфуфыренные, гордые, с великими апломбами и амбициями…

— Совершенно верно. — Они прошли мимо резных дверей библиотеки и завернули в боковой коридорчик, чтобы не проходить через центральный многоярусный холл. — Но, понимаешь, у него целый комплекс по этому поводу. Он считает, что я не могу быть ему верной спутницей долго. Из-за внешности и положения.

— Чушь, он совсем не знает тебя! Такой верностью и преданностью не может похвастать ни одна крестьянка. Ерунда, я ему все объясню.

— Не надо, Лами, — всему свое время. У него полностью сформировавшиеся взгляды, их словами не изменить. Он не доверяет тем, у кого… В общем, смысл понятен. Рядом с положением должно тоже стоять положение, рядом с внешностью — тоже внешность. Иначе — нарушение гармонии, стабильности и равноправия во взаимоотношениях. Что потом, когда отходят первые яркие чувства, неизбежно приводит к разрыву.

— Через неоправданную ревность, ссоры и депрессии… Бывает и такое. Но не всегда. В основном — у тех, кто эти качества ставит выше других. Например, соответствия и взаимодополняемости характеров, взглядов, убеждений, чувств, сердец, наконец… Эни, он что, считает основным для счастья знатность и деньги? И как это… глазки?

— Нет, Лами, нет. Для себя. Ему это не надо. Но уверен, что это важно для меня… И если я думаю иначе — то просто, возможно, не знаю себя.

— Подожди, Эни, подожди… — Глаза Илламии сверкнули, вспомнив. — Вы ведь были в Эргане! Ваши сердца сливались! Разве он не узнал тебя — твоего внутреннего мира?